Книга Плач серого неба - Максим Михайлов

И тут же изнутри вылетел, закружился, и всосал доктора ураган звуков. Понес внутрь, в церковную залу, откуда таинственным образом исчез алтарь и скамьи для верующих, где кипела напряженная и очень таинственная работа. У дальней стены, неизвестно как попавшая сюда, стояла широкая повозка, выше бортов загруженная разноразмерными деревянными ящиками. Рядом с ней суетились двое одушевленных, их смутные силуэты, неразличимые с его места, деловито сновали туда и обратно. Тот, что поменьше, яростно размахивал руками, от чего ящики поднимались в воздух, а его длинный и худощавый напарник вручную направлял полет к центру зала. Когда тот вышел на свет, половинчик вздрогнул. Это был давешний ящер, но теперь его змеиные глаза не оттягивали на себя все внимание Ольта, и доктор видел рептилию целиком. Отличие от привычных южан было разительным. Ящер был худ, болезненно худ, хотя обнаженное чешуйчатое тело туго оплетали сухие узлы мускулов. Но главное отличие было в выражении лица. Морды его сородичей не выражали ничего. Здесь же мышечным спазмом застыло выражение страдания.

— …Мы должны быть сильнее. А если у них в руках враждебная мощь, — у нас ее должно быть больше, — голос донесся от верстака, притаившегося в полумраке по левую руку половинчика. Говорившего скрывал чудовищный перегонный куб, в паутине стеклянных трубок и затейливых сосудов которого возилась знакомая фигура. Лицо закрывали ослепительно белые даже в темноте, слипшиеся от пота волосы, но доктор моментально узнал недавнего ночного визитера. Старик дернул головой, откинул с глаз тяжелые пряди, сдвинул на лоб золотую оправу с выпуклой линзой и радушно улыбнулся. — Добро пожаловать, доктор. А я было испугался, что вы не придете. Сочтете встречу всего лишь сном, или вроде того, — он хитро подмигнул оторопевшему гостю.

— Откуда вы… — начал было Ольт, но собеседник беззаботно перебил.

— Рад, что вы все же пришли. Сейчас, я только закончу кое-что очень важное для нашего дела, и мы сразу побеседуем о вашей в нем роли.

— Но зачем столько приборов? — доктор сделал округлый жест рукой, — и… это?

Из очередного ящика как раз выбрался похожий на подрезанное вдоль яйцо паровой котел — по крайней мере, вентили у основания и подобие насоса в куцей его части позволяли предположить, что нечто было паровым котлом. Громадина, слегка покачиваясь, плыла по воздуху, повинуясь толчкам и потягиваниям ящера, но неожиданно что-то пошло не так. Рептилия оступилась, дернув ношу книзу, и остававшийся в полумраке маг не справился с управлением — котел с гулким грохотом рухнул на пол, долбанув ящера по ноге. Слух доктора исполосовало страдальческое шипение.

Куда только девалось все дружелюбие альва? С громким и невнятным вскриком он подскочил к слуге и яростно ударил его в грудь. Ящер покачнулся и склонил голову. Пусть даже на коленях он был бы гораздо выше маленького альва, в тот миг неудачливый носильщик казался ниже хозяина.

— Идиот! Тупой кретин! Не смей вредить! Чтоб ни детальки не попортилось! — глаза старика выкатились и прочертились бурыми сосудами, на нижнюю губу выплеснулась пена, — Запомни, сволота, сломаешь котел — новый из твоей чешуи выплавлю! А ну, поднимайте. Гист, с какого перепуга ты там застыл? За работу, проклятый идиот!

Последние восклицание стихло — и тут же угасла гневная тирада, испарилась ярость. Альв облизнул губы и вернулся к улыбке.

— Видите ли, доктор, мы обладаем силой не меньшей, чем враг. Но, к сожалению, и не большей, а этого, сами понимаете, мало. Нам ведь не нужно сражение, нам нужна победа. И чем быстрее мы ее добьемся, тем лучше. В средствах я скупиться не буду — цель их вполне оправдывает, не находите? Врага будем бить его же оружием, вот только предварительно усилим его тем, что уже имеем.

— Вы… гений! — Ольт, тут же забыв недавние брызги слюны собеседника, глядел на альва в немом восхищении, — ведь этим вы еще и докажете миру, что он погряз в истинном зле!

— Вернее и не скажешь, друг мой! Иначе разве стал бы я браться за такое, честное… Да?!

Разговор снова прервал ящер. Не поднимая головы, он тихо зашипел, и голос его показался доктору мертвым.

— Кх-лапх-ан пх-огх-нулс-ся, гос-спх-одх-ин.

— Сиах, — замедоточил альв, — дорогой мой Сиах. Давайте-ка мы с вами сейчас сделаем вид, что мгновение назад вы не подходили ко мне и не произносили ни звука. А ровно десять сегментов спустя вы снова отвлечете меня от разговора, только вот смысл ваших слов будет прямо противоположен тому, чего вы только что не говорили. Идет?

Ящер кивнул, не разгибая шеи, от чего голова его опустилась еще ниже. Но хозяин уже отвернулся.

— Мы, доктор, не воюем на своей территории, ввиду отсутствия таковой. Зато врагу принадлежит все вокруг. И нам необходимо крутиться, как крутится детский волчок — чтобы никто не разобрал, откуда нанесен удар. Чтобы одушевленные смотрели на нас — а видели собственные грехи.

— И в чем же моя роль? — речи седого альва настолько соответствовали его собственным мыслям, что он уже не знал, когда слова действительно звучали, а когда рождались прямо в его голове.

С ответом пришлось подождать. Над ретортой, в которую из перегонного куба мерно капала белесая мутная жидкость, вдруг зазмеилась тонкая струйка ядовито-зеленого дыма. Или пара? Половинчик никогда не разбирался в таких тонкостях, а уж тогда было и вовсе не до них. Альв немедленно рванулся к верстаку. Помахал ладонью над паром или дымом, принюхался и удовлетворенно осклабился.

— Практически готово! Вы, доктор, станете той самой первой ступенью, не миновав которую невозможно ступить на длинную и неровную лестницу, ведущую к победе. Именно на вашем примере одушевленные узрят и осознают свои заблуждения. Они поймут, что взоры их были направлены не туда. А это, в свою очередь, качнет чашу весов в нужном нам направлении.

Эти речи удивительно ему шли. Особенно здесь, в церкви. Низенький, но величественный, в просторном белом халате, с разметавшимися по плечам снежно-белыми волосами, альв на самом деле напоминал охваченного религиозным трепетом священника в разгар проповеди. За таким хотелось идти, следовать куда угодно и делать все, что он велит. И никто бы не усомнился в полученных приказах — такая яркая душа не может делать что-то не во благо. Ольт задохнулся от благоговения, и душа будто взорвалась изнутри, коснулась губ и неудержимо полилась наружу.

— Вы… вы дали мне надежду, которую я давно утратил. Я будто наяву слышу отзвуки грядущей победы, и ради нее готов на все. Даже умереть, — где-то глубоко в душе он ощутил мимолетный испуг, но тот немедленно смело густеющей искренней решимостью. Он действительно был готов на смерть ради победы.

— Вот тут вы правы, — седой улыбнулся, хотя в улыбке не было веселья, — умереть придется. Эх, доктор, что бы мы делали без горячих голов вроде вашей? Кто поддержал бы нас? Кто проложил бы дорогу? — Он сентиментально вздохнул. — А смерти вы не бойтесь. Во всем есть нюансы. Если где-то убывает, то где-то непременно прибудет, и иногда конец — это только начало. Погодите, скоро я все объясню. А сейчас пройдем-ка. Сдается мне, все готово.